Прерывая молчание

Неожиданная кончина Петра Сахарова заставляет меня поразмышлять о некоторых аспектах в жизни Католической Церкви в России. Об усопшем постоянно пишут как о литургисте, говорят о его высокой человеческой культуре. Значит Петр Дмитриевич несёт на себе огромную долю ответственности за те литургические формы, тексты и музыку, что возникли в девяностые и двухтысячные годы. Нравятся нам эти формы, стали они нам своими? Может быть отчуждение и досада скорее отразят наше восприятие этих форм? Как минимум нужно признать, что на эти вопросы в нашей поместной церкви даются диаметрально противоположные ответы.

"Литургисты" из Universa Laus (П. Сахаров в центре)

Сам Петр Дмитриевич желал видеть себя литургическим критиком по аналогии с критиком театральным. Может быть здесь был намёк на книгу Романо Гвардини, в которой он сравнивал литургию с театральным действом. В такой перспективе литургический критик может быть вполне уместен. Я не разделяю такого взгляда на литургию. Литургия церкви - это неисчерпаемый символический язык, облекающий святые мистерии; а ещё это культ долженствующий Богу. Даже Второй Ватиканский Собор не отказался от концепции литургии как культа. Конкретно культ означает определённую стабильность форм, статичность и постоянство, которые дают возможность ощущать себа частью оживотворяющей Традиции. Такой взгляд на литургию Церкви был глубоко чужд Петру Сахарову. Мы находимся в том состоянии, когда каждое совершение латинской литургии, или даже исполнение великой церковной музыки наталкивается на скептические взгляды священноначалия. Усопший саркастично писал о Тридентской мессе в Соборе Непорочного Зачатия, что больше всего остался под впечатлением от занавесок на окнах... Петр Сахаров не был знатоком дособорного богослужения, зато презирал его искренне и бесповоротно.

Довелось читать в переписке и в подобострастных постах некоторых клириков, как они были заворожены тем, что творцом текстов молитв и песен погребальной службы был сам усопший. Его переводы и его же песни звучали в храме. Признаюсь, я не могу понять красоты такого момента. Мне бы хотелось, чтобы на моём погребении звучали те же латинские тексты и музыка, что и на погребении Фомы Аквинского и папы Бенедикта ХVI.

Русская католическая Церковь крайне бедна материальной и духовной культурой, но ведь и приходящие в неё люди ищут в ней скорее  приобщения к Вселенской церкви, преодоления шовинизма в религии. Русские католики обеих столиц суть люди европейской культуры и европейского стиля жизни.

Вряд ли кто-то из нас приходил в Католическую Церковь с ресентиментами в отношении западных богослужебных форм.

Активное возрождение католических структур в Англии или в Нидерландах в девятнадцатом веке породило огромное количество хоров полностью вернувшихся к чистой латинской литургии, времен её рассвета. Нидерланды, в которых мне довелось служить диаконом, пережили жестокую кальвинистскую Реформацию, чтобы через триста лет дать миру настоящий католический Ренессанс. Я легко назову пять храмов в Амстердаме, где КАЖДОЕ воскресенье григорианская cxола будет петь латинскую мессу как в старом, так и в новом обряде. Каждое воскресенье в церкви святого Николая служится латинская вечерня, а каждую субботу - вечерня по англиканскому обряду с полифонической музыкой. Все это на плечах деятелныx, интеллигентных, талантливых и уверенных в себе мирян. Легко назову регентов, которые каждую неделю работают как на галерах, чтобы мы могли молиться в такой красоте. Мне странно, что у меня на Родине такого нет. Почему мы не пишем некрологов и не проливаем слез о похороненных хорах, уволенных органистах и регентах наших главных храмов в Москве и Петербурге? Сколко людей остались с обидой на церковь, сколько их ушло?

Католическая Церковь в России оказалась заложницей рока сразу дважды. Монсеньёр Клаус Гамбер критиковал в семидесятые годы проведение литургической реформы в Германии, ссылаясь на то, что литургика слишком молодая наука. От литургистов нельзя ожидать ясныx и общепризнанных директив. Литургика как наука пока не способна их дать. Совершенно согласен с отцом Гамбером! До двадцатого века Литургия преподавалась как раздел канонического права и правильнее называлась рубрицистикой. Только в двадцатом веке на первый план стало выходить богословское измерение предмета. Литургика как свяшеннопразднуемая христология или экклезиология. В Семинарии братства святого Петра, которую я успешно окончил,  было и то и другое. На немецком отделении литургика была богословской дисциплиной, в то время как на французском - скорее ограничивалась рубрицистикой. Ещё в семинарии были спевки по григорианскому пению, обязательные для всех, а также полифонический хор - для желающих. Главное, однако, что в семинарии каждый день были петые богослужения: часы и/или месса.

В России за литургическую реформу взялись люди, не знавшие высокой латинской литургии. Даже, приняв во внимание, возможность быстро усвоить азы теоретической литургики, мнение Гамбера для меня неопровержимо: литургика - это допарадигматическая наука; не нужно ожидать от неё надежных решений и генеральных заключений. В особенности это справедливо в России, где в католической среде нет обшепризнанных литургистов.

Петр Дмитриевич Сахаров гордился своим членством в ассоциации Universa Laus. На данный момент это крайне маргиналная организация из людей, приверженных новодельной (около-)католической музыке. В шестидесятые же годы Universa Laus была в авангарде всего того, что творилось в Европе. Распускались приходские cxолы, хоры и продвигалась идеология всенарадного пения. Протектором и заступником кружка был никто иной как Анибале Буньини, честь которого Петр Дмитриевич всегда истово защищал. С Буньини, сделавшим головокружительную карьеру от римского прелата до нунция в Тегеране, Сахаров, конечно не встречался. Зато, знавший Буньини богослов и перит Второго Ватиканского Собора Луи Буе оставил нам выразительный портрет тегеранского нунция: "Буньини был человеком основательно лишенным как культуры, так и честнoсти". Каждый сам в праве выбирать себе кумиров. Sapienti sat.

Подводя  итог, хочу сказать, что Католической Церкви как в России, так и на Западе нужны не литургические критики и новые песнотворцы. Нам нужны сильные регенты, профессионалные и веруюшие органисты, талантливые миссионеры и тактичные душепастыри. Уверен, что Господь по одной своей благодати будет нас одаривать такими людьми, а у клира хватит мозгов хотя бы не мешать таким людям действовать в Церкви.